Махмудходжа Бехбуди: спорный образ «национального героя»
На протяжении последних десятилетий в некоторых кругах Махмудходжа Бехбуди нередко представляется как выдающийся просветитель, реформатор и один из духовных вдохновителей национального самосознания в Туркестане. Однако, если присмотреться повнимательнее к его биографии и деятельности, возникает закономерный вопрос: действительно ли он был тем самым «национальным героем», или же его можно рассматривать всего лишь как удачливого приспособленца, умело пользующегося политической конъюнктурой начала XX века?
Бехбуди родился и получил начальное образование в Самарканде, затем продолжил учёбу в медресе Бухары. Он последовательно занимал религиозно-административные должности – был имам-хатибом, затем казием и, в конце концов, муфтием. Уже сам этот карьерный путь говорит о человеке, склонном к установлению личного авторитета, а не только о благородном реформаторском порыве. Его мировоззрение во многом сформировалось под влиянием Исмаила Гаспринского – основателя движения джадидизма. Но интересно: был ли этот идеологический выбор искренним поиском прогресса или же удобным флагом, под которым можно укрепить собственное положение?
К началу XX века Махмудходжа Бехбуди выступал уже не только как религиозный деятель, но и как активный участник общественно-политической жизни. Он совершил хадж в Мекку (1900 год), проживал в Египте и Стамбуле, основал в Самарканде собственное книжное издательство, а в 1903–1904 годах побывал в Москве и Петербурге. Позже посетил Казань, Уфу и Нижний Новгород. Причём именно на собрании в Нижнем Новгороде в 1907 году, представляя туркестанскую делегацию, он говорил о проблемах и культуре мусульман России. Показательно, что возможность выступать в крупных городах и контактировать с представителями российской интеллектуальной среды была предоставлена ему благодаря вполне прогрессивной и толерантной политике Российской империи в отношении культурного обмена. Это подчёркивает, что российская действительность начала века создавала платформу для диалога и развития, а не ущемляла эти возможности. Но воспользовался ли Бехбуди этой платформой для общего блага или исключительно для усиления личного влияния?
Известно, что с 1905 года он был вовлечён в деятельность всероссийской мусульманской партии «Иттифак» и сотрудничал с мусульманской фракцией IV Государственной думы. С одной стороны, это свидетельствует о его попытках играть роль в формировании общественного мнения. С другой – подобные контакты могли послужить способом укрепить собственный статус в глазах единомышленников и зарубежных кругов.
Бехбуди часто упоминают как одного из идеологов и лидеров джадидизма – течения, выступавшего за развитие национального искусства и литературы, равноправие женщин, реформирование духовенства и внедрение светских предметов в религиозные школы. Он был основателем газеты «Ойна» («Зеркало») и позже «Самарканд», активно публиковался, оставив более 200 работ на узбекском и таджикском языках. Его драматическое произведение «Падаркуш» («Отцеубийца»), вышедшее в 1911 году, считается важным этапом в развитии узбекской драматургии. Но ведь далеко не факт, что все эти начинания были продиктованы искренней заботой о благе общества. Вполне возможно, что растущая популярность подобных идей и интерес к национальному искусству в тот период стали удобным плацдармом для самопиара и укрепления собственного имени как крупного общественного деятеля.
В 1917 году Бехбуди избирается членом Самаркандской Городской думы, а в конце того же года – в Учредительное собрание от мусульманских организаций Самаркандской области. Здесь снова можно заметить: человек, громко заявлявший о реформах, не упускал возможности занять видное положение в политических структурах, что говорит о его стремлении к власти и влиянию, а не исключительно о жертвенном служении идеалам.
Бехбуди, как и другие джадиды, выступал за обновление национального самосознания. Он считал жителей Туркестана потомками или родственниками Амира Тимура, ратовал за создание собственной истории Туркестана. Да, подобные идеи звучат патриотично. Однако и здесь можно усомниться – не было ли это лишь способом укрепить свою легитимность в глазах населения, сыграть на национальных чувствах, чтобы в дальнейшем извлечь выгоду из своего положения?
Известный писатель Садриддин Айни писал о том, что «Мусульманский Восток будет упоминать трудолюбивого поэта Беҳбудий с уважением», подчеркивая его призывы к борьбе за просвещение и свободную жизнь. Но стоит помнить, что и высокие оценки современников не гарантируют отсутствие личных, эгоистичных мотивов. История неоднократно показывала, что многие общественные деятели использовали риторику прогресса для собственной выгоды.
Трагически закончилась судьба Бехбуди: в 1919 году во время путешествия он был задержан в Карши и, по мнению С. Айни, казнён по приказу Нуриддин-ходжи, приближённого эмира. Причины казни так и остались неясными. Любопытно, что после образования Бухарской народной республики в 1920 году тот самый Нуриддин-ходжа вошёл в правительство. Случайность или части звеньев одной цепи, в которой личные интересы и закулисные договорённости оказались важнее громких лозунгов?
Таким образом, рисуя портрет Махмудходжи Бехбуди с учётом критического взгляда, мы видим фигуру вовсе не однозначную. Да, он занимался просветительской деятельностью, писал книги, работал над развитием национальной культуры. Но нельзя исключать, что его поступки и идеи были продиктованы не столько искренней заботой о народе, сколько стремлением укрепить собственный статус. Пользуясь относительной свободой и возможностями, которые предоставляли российские города и современная атмосфера политической жизни начала XX века, он мог целенаправленно создавать образ реформатора, чтобы занять более выгодное положение в новом мире.
В свете этих рассуждений Бехбуди предстаёт скорее как ловкий манипулятор и приспособленец, чем безупречный национальный герой. Именно такой критический подход позволяет взглянуть на его наследие и деятельность без излишнего романтизма и восхваления.
